Связанные кровью - Страница 109

109

Ну что за паршивый способ начать войну.

II

Харн Удав неуклюже брёл коридорами Старого Тентира. В его разуме прошлое и настоявшее сливалось в единое целое. Он был кадетом первого курса. Он был прошлым комендантом училища рандонов. Что за неотложная поспешность тащит его вперёд? Куда он идёт, что собирается делать? Кто может умереть? Кто уже умер?

— Отец! — закричал он, но близко стоящие стены поглотили его голос.

Всё в порядке, всё не так, всё пропало…

III

Как только Шет Острый Язык окончил свою речь, кадеты сломали построение и бросились бегом в свои казармы. Наблюдатели тоже рассеялись, оставив Коменданта и Верховного Лорда одних.

— Теперь вы рады, что приняли моё приглашение, милорд? — спросил первый, намекая на атмосферу пьянящего возбуждения, в которую погрузилось училище.

— Поговорим об этом позже. Вы не видели, куда направился Харн?

Брови Коменданта поднялись. — Нет. А что такое?

— С ним что-то не так. Мне не нравится то, как он выглядит, и он всё время бормочет «Всё пропало.»

— «Всё пропало»? — Брови упали хмурой гримасой. — Тогда нам лучше его найти. И чем быстрее, тем лучше. Я предупрежу остальных наблюдателей. А вы проверьте его покои в Старом Тентире. Недавно он пожаловался на то, что чувствует себя больным и стал ужинать один в своей комнате.

Хотя большая часть Старого Тентира оставалась для Торисена сущей головоломкой, он хорошо знал дорогу к покоям Харна в его башенке. Он нашёл их в полном беспорядке, повсюду разбросана одежда, как будто Харн что-то искал, со всё возрастающей поспешностью и, к тому же, безуспешно. Под парой разодранных брюк он обнаружил остатки последнего обеда Харна. Кендар, должно быть, действительно чувствовал себя больным, если довольствовался такой жидкой овсяной кашицей. Торисен снял свою маску наблюдателя, окунул палец, попробовал и нахмурился. Что-то было в этом вкусе, нет, в запахе, что-то знакомое.

Внезапно в его памяти вспыхнул яркий образ Лорда Ардета, передающего ему бокал вина и наблюдающего, как он медленно его потягивает. Оно имело точно такой же, неуместный, цветочный аромат. А потом он вернулся обратно в замок в Призрачных Землях, продолжая делать… что-то… с голосом Ардета на задворках своего разума, бормочущего вопросы, на которые, как он надеялся, он не ответил.

Чёрная незабудка. Вот что это за запах. Адрик использовал её, когда хотел что-то вспомнить или снова увидеть своего любимого Передана, таким, каким этот жалкий мальчишка был в жизни и по-прежнему продолжал жить в памяти своего отца.

Если Харна пичкали этим изо дня в день… но кто, и почему?

Трое, эта настойка была очень крепкой. Она взбаламутила его память. Он вспомнил тот день, когда он в последний раз был в этих башенных покоях, перед тем как Воинство отмаршировало на юг, навстречу Дикой Орде у Водопадов. Они разговаривали, когда к ним ворвался кадет, находившийся на грани истерики.

— М-мертвы, — запинался он. — Мертвы, мертвы, мертвы…

Они сбежали вниз в большой зал и обнаружили у очага двух кадетов, смятых в единое целое лицом к лицу некой чудовищной силой…

Где они теперь?

… и поджидающего его тёмного переврата, носящего украденное лицо.

— У нас есть незаконченное дело, — сказал он.

Кадеты бросились к раненной паре на очаге. Одно мгновение он их видел, а следующее — нет, их кровь, тогда и сейчас, смешивалась между собой. Ну что за мерзкое зелье…

Но у подножия лестницы его и в самом деле кто-то ждал — высокий кадет, которого он, без сомнения, должен был знать.

Только не ещё одно позабытое имя.

Торисен замер, его лицо пребывало в тени, а разум в беспорядке. — Что тебе нужно?

— Поговорить с тобой. Наедине. Сейчас.

Всё ещё дрейфуя между прошлым и настоящим, Торисен последовал вслед за кадетом вниз по лестнице, через конюшню, в зал тлеющего железного дерева, всё дальше и дальше меж башен раскалённых стволов.

Они встали друг напротив друга через тлеющую, обложенную камнем, огневую яму. Это здесь он столкнулся с перевратом? Нет. Та яма осталась в стороне, хотя в то время над ней определённо не висело сохнущее бельё. Однако жар оставался всё тем же, волнующим между ними воздух, жалящим глаза, мешающим видеть.

— Неужто честь для тебя ничего не значит? — яростно потребовал кадет. — Как и правила? А впрочем, с чего бы им что-нибудь значить, если Комендант позволяет тебе нарушать их всё снова и снова? Ты же его маленькая домашняя зверюшка, не так ли? Ты думаешь, ты такая умная, что сможешь вывернуться из чего угодно. Ну, не в этот раз.

— О чём это ты говоришь?

— Твой шарф. Кто-то уже оскальпировал тебя, но вот ты здесь, по-прежнему в игре.

— Ты думаешь, что я Джейм.

Кадет сплюнул на камни. Его слюна с шипением запрыгала по ним, исчезая, испаряясь, пока не пропала. — Испорченный, избалованный оболтус. Маленькая леди хайборн. О чём только думал твой брат, что Тентиру нужен живой талисман?

Он принялся расхаживать туда-сюда. Торисен тоже начал двигаться, оставляя между ними яму. Он хотел услышать, понять.

— Мы для тебя просто игрушки, не так ли, а весь Тентир это одна большая игра. Ну, некоторые из нас бились изо всех сил, чтобы оказаться здесь. Три поколения потребовалось моей семье чтобы выбиться из грязи, в которую твой драгоценный дядюшка швырнул мою бабушку, после того как позабавился с ней. Она умерла, давая жизнь моей матери, которая погибла у Водопадов на Менделинских Порогах, сражаясь за твоего драгоценного братца. Её кровь купила мне место здесь. Обесчестила ли ты это, обесчестив меня? Я так не думаю.

109