Связанные кровью - Страница 90

С другой стороны, оказалось, что об обществе мерикит в целом Индекс знал гораздо меньше, чем на то рассчитывала Джейм. Он провёл всё своё время вместе с шаманом Маслолом, изучая те ритуалы, что практиковали мерикиты мужчины. В то же время, женщины холмов остались для него полнейшей загадкой. В этом он всецело следовал предубеждению хайборнов о том, что дела женщин не заслуживают серьезного внимания, и не мог ничего рассказать Джейм о церемониях Кануна Зимы, поскольку они проводились в деревне, где он никогда не был.

Учитывая его позицию, Джейм удивилась, что он так отчаянно жаждал отправиться вместе с ней на север, на то, что обещало оказаться простым домашним обрядом.

— Я так думаю, он просто хочет засунуть свою ногу обратно в дверь, — сказал Киндри.

Это была его пятая, последняя ночь в Тентире и, в отличие от Индекса, он решил остаться в покоях Джейм. Джейм, в свою очередь, была очень рада его попотчевать. Несколько дней в его компании показали ей, что он утратил большую часть своей настороженности, которая так раздражала её прежде. Жизнь на Горе Албан определённо хорошо ему подходила.

Внутри ближайшей стены раздалось чихание, за которым последовал приступ приглушённого кашля.

— Серый, почему бы тебе просто не вылезти? У нас тут отличный костерок. Иди, погрейся и съешь что-нибудь.

Ей ответил приглушённый, насмешливый смех. — Что, обменять свободу на чашку овсянки (см. Библию: чечевичная похлёбка)?

— Ну вообще-то, это колбаски из оленины на палочках, среди всего прочего. Мы устроили что-то вроде пикника. Ты не хочешь к нам присоединиться?

Мгновение, они думали, что он может выйти, но затем услышали, как он, спотыкаясь, уходит прочь.

— Теперь ему приходится голодать, — сказала Джейм. — С тех пор, как он нашпиговал то тушенье льняным маслом и заставил полказармы скакать с поносом, кухня охраняется днём и ночью. А если его поймает на браконьерстве какой-нибудь другой дом, то он нарвётся на ещё большие неприятности.

Она оставляла для него еду в апартаментах Грешана, как для бездомной кошки, но была практически уверена, что её подъёдал Жур.

— Он сидит в тёмном, мрачном месте, — сдержанно сказал Киндри.

— Я знаю: между двух грязных стен.

— Я не это имел в виду. Если, конечно, ничего не изменилось, его образ души по-прежнему та дворняга, прикованная к холодному камину Мастера.

— Да, но меня-то там больше нет.

— Я знаю. Ты сбежала, но его с собой не взяла. Попав в такую ловушку, он просто обязан всё время чувствовать себя холодным и голодным.

Джейм подбросила ветку в огонь, пылающий под медным котлом. — Да, так и оно есть. Порой в своих снах я слышу как он хнычет и крадусь прочь, до того, как мой запах заставит его завыть. Я никогда не желала для него подобных страданий.

— Ты о нём вообще не задумывалась, с тех пор, как он отслужил свою роль.

— Так нечестно. Во имя Порога, что я должна была делать с ним здесь, в училище? Когда он поступал ко мне на службу, я его предупреждала, что, вероятно, буду ненадёжной хозяйкой. Как бы то ни было, теперь у меня есть для него работа. Настоящая работа, соответствующая его квалификации.

— Да, ты собираешься снова использовать его как доносчика и шпиона. Я знаю, знаю: он и сам себя таковым считает. Возможно, это лучшее, что вы оба можете сделать. Но ты всё ещё должна отплатить ему за своё прошлое пренебрежение.

Джейм вспыхнула в самозащите, но её пламя оказалось недолговечным. Отчасти к своему удивлению, она обнаружила, что признала за Киндри право разговаривать с ней таким тоном, и согласилась со справедливостью его слов.

— Я попытаюсь, — сказала она со вздохом. — И всё же, трудно понять, что делать, когда он сознательно замуровал себя живьём, полагая, что это всё-таки его собственная воля. Хотя покои Лордана и стоят теперь нараспашку, нас всё ещё мучает прошлое Тентира, Харна и Коменданта в особенности, хотя только предки ведают, почему. А между тем, у меня к тебе тоже есть одно неоконченное дело.

Когда она вернулась обратно со своим рюкзаком, Киндри поглядел на него с ещё большей настороженностью, чем обычно.

— Что это?

— Что-то, чему ты можешь обрадоваться или же не обрадоваться вовсе: твоё наследство.

Она вытащила свиток и дала ему. Когда он его развернул, на грубой ткани затрещали крапинки высохшей крови. — Я не понимаю. Это что за мёртвая штука? Эти пятна — слова? Да, так оно и есть!

Пока он читал текст в мерцающем свете камина, выражение его лица перешло от недоумения к изумлению, а потом к чему-то, наподобие ужаса. В конце он посмотрел на неё в почти шоковом состоянии, расширенные бледно-голубые глаза под копной белых волос.

— Это то, что я думаю?

— Да, Это контракт на твоё зачатие, должным образом подписанный и заверенный. Поздравляю. Ты законнорожденный.

Он снова посмотрел в свиток, осторожно придерживая его за краешки, как будто ему было отвратительно его касаться. — Я, конечно, знал, что моя мать Тьери. Да и ты мне сказала то же самое. — Его лицо стало почти столь же белым, как и его волосы. Джейм задумалась, а не вспомнил ли он ту штуку из шнуров и голода в Лунном Саду, которая попыталась опутать его своими смертоносными нитями.

— Но мой отец…! Это же невозможно, не так ли?

— Я боюсь, что всё верно. Наш дедушка Верховный Лорд Геррант пообещал свою малютку дочь Тьери Мастеру Герридону в обмен на то, что его сын Грешан вернётся к жизни.

Киндри уронил свиток, вскочил на ноги и заметался по комнате. Его растерянные руки вцепились в волосы, как будто собираясь вырвать их с корнем.